Тем, кто считает чужие деньги

Пишу для тех, кто сейчас считает деньги, которые получала за отобранных приемных детей семья Дель.

Не, считать чужие деньги - это, конечно, дело само по себе увлекательное. И я даже не буду предлагать вам поделить эту феерическую сумму от "знатоков" из социальных на количество опекаемых детей. Я вам другое скажу.

Естественно, было бы очень здорово, если бы каждый ребенок в стране (включая ваших собственных) мог расчитывать на какую-то поддержку от государства. Но так уже заведено по всему миру, что за домашних благополучных детей отвечают сами родители. А дети, о которых идет речь, были лишены попечения своих биологических родителей и находились на балансе государства. Иными словами, государство уже ежемесячно переводило за каждого из них определенную сумму в детские дома. А потом примерно та же (а знающие говорят, что даже и меньшая) сумма стала переводиться на содержание этих детей не в детдома, а в конкретную семью.

В семье у детей, которые до этого росли в детдомах и приютах, появилась куча возможностей. И я даже не о балете или горных лыжах. Дети, которые до этого могли и не знать, откуда у них на тарелках появляется хлеб, теперь могли этот хлеб не только резать, но и в магазине покупать. Учились решать всякие другие бытовые вопросы, которые им потом понадобятся во взрослом свободном плавании. Учились семейному общению - когда, бывает, и поругаешься, а потом все равно находишь мирные компромиссы и двигаешь вместе дальше...

А семья, даже не самая идеальная (а они бывают вообще в природе вот так чтобы полностью идеальные?), это все равно сто очков вперед системе. Я вам это как знающий человек говорю. Моя знакомая усыновила мальчика из Лёшиного же дома ребенка, и даже с таким же, как и у нас, недугом. Но только мальчик тот не был отказным с рождения, его био родителей лишили прав уже позже. Так вот, у мальчика того с мозгами и эмоциями всё гораздо лучше, чем у нашего Лёши. Хотя, казалось бы, тот в не совсем благополучных условиях первые два года прожил, а наш - в доме ребенка со всеми условиями...

В том же доме ребенка выгуливала иногда Лёльку вместе с мамой, навещающей свою дочку. За время выгуливаний (и разговоров в электричке) узнала ее историю. Мама эта, - сама бывшая детдомовская, - жила на тот момент в доме инвалидов в другом подмосковном городе. Дочку ей там с собой разместить было негде, поэтому ей приходилось каждую неделю ездить с самого севера на самый юг подмосковья, чтобы видеться с ребенком. Ситуация этой мамы - далеко неединичная. Статистики у меня нет, но слышу об этом постоянно. Процент выпускников детдомов, дети которых также будут расти в детдомах, очень и очень высок. Потому что большинство этих выпускников не приспособлены к реальной жизни за воротами системы. И у них за спиной нет приемных (ну, раз уже с родными не получилось) родителей, которые помогут и направят, ежели чего.

Вобщем, я это всё почему пытаюсь донести до товарищей, считающих чужие деньги. Посмотрите на это с другой стороны. Чиновникам, которые сейчас говорят, что детям Дель в системе будет лучше, по большому счету на все это наплевать. Они нахапают насобирают за энное количество лет положенную за свои труды сумму и уедут доживать где-нибудь в Ницце. А у большинства товарищей, которые сейчас считают чужие деньги, такой возможности, увы, не будет. Их подросшие дети будут крутиться в обществе рядом с выпускниками детдомов, а не рядом с адаптированными к жизни детьми из приемных семей. Может, и неидеальных, но все же семей.

Вас это не пугает? Меня, хоть я и далеко от вас, - очень.

Качество против количества

Мысли вдогонку вчерашнему.

История того, как и почему отобрали детей у семьи Светланы Дель, катится по социальным и обрастает все новыми подробностями и комментариями. Комментариями, из которых становится очевидным, что народ реально не понимает, как можно по доброй воле и (главное!) бескорыстно набрать столько детей.

Это непонимание вполне понятно. Мы склонны пропускать ситуации через себя и оценивать их по себе. Естественно, если мы сами не готовы принять в семью даже одного ребенка из детдома, то семья, где таких детей двенадцать, кажется нам по меньшей мере подозрительной.

При этом мы чаще всего объясняем свое недоверие тем, что пусть уже лучше будет в семье качество, нежели количество. Нам кажется, что качество и количество несопоставимы. И что там, где есть количество, обязательно будет этого качества недоставать.

Если честно, я и сама всегда была мамой "качественной".  Да и сейчас, наверное, в какой-то мере ей остаюсь. Мне одного приемного мальчика хватает сполна. Однако я все больше и больше понимаю теперь, что мне его хватает сполна не потому, что так "качественней", а потому, что по-другому не умею я сама.

Я, например, очень расстраиваюсь, если мои дети испачкали одежду. Могу даже сгоряча наругать за неаккуратность, всем детям свойственную, а потом ругать за это себя. Мне легче, если все строго по полочкам: от их поведения и уроков до игрушек и книжек в их шкафах. Я выдерну уже засыпающую дочку из кровати, чтобы та подобрала оставленные на полу носки, а потом буду расстраиваться, что опять не смогла расслабиться и отпустить. И утешать себя тем, что мое поведение вызвано исключительно желанием качества. Но такое уж ли это качество на самом деле?

Ведь есть же родители, которым не мешают запачканные футболки или беспорядок в игрушках. Которые спокойно относятся к тому, что вокруг них бегают, визжат и рушат сразу пять детсадовцев вместо одного. И вовсе не потому, что им недостает качества. Просто они другие, не такие, как мы.

Я к чему это...

Давайте уже, наверное, соберемся с силами, поразмыслим и честно себе скажем, что это нормально. Что, наоборот, НЕнормально, если всё у всех всегда одинаково. Ведь нормально же, что дети учатся читать по-разному. Что у них первые молочные зубы выпадают в разное время: у кого-то в пять лет, а у иного - в семь. Что один растет высоким, а другой - низким. Что один любит мандарины, а другой - шоколад.

Давайте признаем, что "количественные" семьи необязательно "некачественные".  Что просто они другие и могут так.

И что дети у них вырастают в итоге нисколько не хуже наших. 

Цена синяка

Хорошо, что у меня есть эта своя трибунка. Не пишу годами, а потом захочется залезть и сверху что-нибудь этакое миру проговорить, и вот она я.

Который день о синяках думаю. Вернее, вспоминаю один наш. Трехлетней уже давности. С которого, собственного, мы и начали осознавать, насколько особенное мышление у нашего Лёши.

Тогда я этот синяк показать побоялась. Даже объяснила, почему :

"Самые последние фотографии выставлять не буду, так как Лёша в начале этой недели умудрился запнуться за Алину ногу и приземлиться лицом на угол дивана. Я даже не знала, что у нас диван такой твердый местами. Фингал у ребя под глазом отменный. Показывать на всякий случай не буду, чтобы не было соблазна выдернуть из контекста.."

А сегодня решила, что страна должна знать своих героев. То бишь фингалы. Очень уж хочется попытаться донести до неимеющей опыт приемного родительства публики то, какую сторону Лёшиного мышления нам тогда этот фингал раскрыл.

Тогда, три года назад, мы еще не знали наверняка, что у Лёши расстройство привязанности. Нет, мы догадывались, конечно, с самого начала, что что-то такое имеет место быть. Искали ответы на вопросы. Общались с психологами. Попутно лечили его от других недугов и боролись с последствиями ЗПР. И надеялись-надеялись-надеялись, что махрового RAD (реактивного расстройства привязанности) вы от нас не дождетесь.

И вот однажды играет моя детвора тихо и мирно в зале. Я занимаюсь чем-то вроде складывания белья в другой комнате. Вдруг - шум, гам и ор в несколько голосов. Бегу на рев и выясняю, что Лёша запнулся в процессе игры об Алину ногу и ударился лицом об угол дивана. Утешаю всех, несу лёд Лёльке, глядя на мгновенно вздувающуюся щёку благодарю Бога, что не задели глаз.

Через какое-то время, когда ситуация уже под контролем, везу их к свекрови по какому-то (не помню уже какому) делу. К тому времени, как добираемся до нее, фингал Лёлькин начинает темнеть. Становится понятно, что фингал наш - это целый фингалище, да еще и со знатным кровоподтеком.

Естественно, первый вопрос свекрови при виде эНтой красоты: "Как же тебя, деточка, угораздило?" На тот момент еще очень плохо говорящая деточка бормочет что-то невнятное. Свекрови кажется, что он сказал слово "мама".

"Мама?" - удивляется свекровь.

"Мама?!!" - возмущается Аля.

"Мама..." - растерянно вторю им я.

Естественно, объясняем свекрови, что случилось. Общаемся, даже шутим. Уезжаем домой, как ни в чем не бывало. А по приезду домой выясняется невероятное - в голове у Лёльки остался один ответ на вопрос, как с ним такое приключилось:

"Мама!"

Это потом, когда пройдет первый шок, мы узнаем от психолога, что наш мальчик благодаря некоторым особенностям развития не просто сочиняет, но и свято верит в это. Что раз уже из него слово (которое "не воробей") вылетело, то оно полностью заменит в сознании то, что произошло на самом деле. Что врет ребенок чаще всего потому, что приключилась критическая для него ситуация, и включился механизм "на выживание". Что именно из-за этого он судорожно пытается угадать по интонации, взгляду или каким-то словам собеседника тот единственный "правильный" ответ. И что если решил, что этот спасительный "правильный" ответ найден, то он станет для него самой что ни на есть правдой. Какой бы неправдой это не было на самом деле...

Со времени того нашего фингала прошло три года. Долгих для нашей семьи года, даже в самые тяжелые моменты которых я снова и снова приходила к осознанию, что Лёлька - наш, и что надо искать в себе силы, чтобы продолжать барахтаться и сбивать эту самую сметанку.

Не раз и не два за эти годы подросший уже Лёша придумывал страшные истории о том, как мы его обижаем. Было дело, рассказывал кому-то в школе, что папа его душит. Жаловался, что ему дома не дают есть. И пару других страшилок рассказывал. Причем мы вполне осознаем, что не со зла рассказывал. Не для того, чтобы нам насолить. Банально трещал языком, чтобы получить свою долю внимания и жалости от малознакомых людей.

Раньше - как в тот первый раз с фингалом, - я терялась и пугалась. Разглядывала каждый новый синяк активного и на тот момент еще очень неуклюжего мальчика и боялась, что потеряю из-за этих синяков и возможных им Лёшиных объяснений не только его самого, но и двоих других детей. Потом научилась спокойно рассказывать о каждом таком случае психологу, чтобы где-то это все было зафиксировано. Прекрасно понимая, что даже если сегодня нас окружают адекватные специалисты, которые знают цену таким рассказам, то завтра Лёлькину брехню может услышать кто-то другой, обесценив тем самым до нуля все усилия нашей семьи и взвинтив до небес цену одного единственного синяка.

Именно поэтому я показываю сегодня этот фингал и посвящаю каждое сказанное выше слово семье Светланы Дель, у которой неделю назад из-за неподтвержденного документально (но разбазаренного по всем социальным) синяка забрали 10 приемных детей.

Света, Бог вам в помощь. Держу кулаки.